Ксения Собчак впервые официально приехала в Астану, чтобы провести мастер-класс на тему «Ксения Собчак – это бренд».

Однако, как оказалось, не многих интересует сей факт, куда больше журналистов сегодня заинтересовало отношение блондинки в шоколаде к политике и скандалу с избиением журналистов. Несмотря на то, что Астана встретила Ксению Собчак пасмурной погодой и сильным снегопадом, на пресс-конференцию она явилась в черном мини-платье и туфлях на шпильках и сразу заявила, что готова ответить на любые интересующие вопросы: начиная с покупки туфлей и заканчивая ее деятельностью.

газета «Литер» // Борец за справедливость

Тамара Вааль, 25.03.2012 г.

— Салемет сiз бе!

— Салемет сiз бе… я не знаю, что это такое, но судя по вашей улыбке – это что-то хорошее. Вам – того же.

— Ксения, в первый ли раз вы приезжаете в Астану, как вам наш город и удалось ли вам что-то увидеть сквозь буран?

— Погода сегодня была ко мне настроена недоброжелательно. Но, судя по тому, сколько вас здесь и какие у вас у всех замечательные улыбки, сколько позитивных эмоций, я уверена, что это только погода. Я не первый раз в Астане, я много раз здесь была, вела различные мероприятия. У вас замечательный город. Я очень люблю приезжать в Алматы и в Астану. Вы молодцы – мне здесь очень нравится. У меня здесь есть даже какие-то друзья, подруги. Поэтому я надеюсь, что сегодня вечером с ними увижусь.

— Ксения, говоря о цели вашего визита, почему именно Ксения Собчак – это бренд? Почему не Волочкова или Роза Рымбаева?

— На своем мастер-классе я буду говорить о том, что один и тот же человек может делать разные проекты, быть представленным в разных форматах. И буду говорить о том, что, наверное, главная ошибка какого-то общественного мнения в России, что люди достаточно тяжело отделяют бренд от реального человека. Это происходит всегда, это происходит не только со мной, это происходит с огромным количеством известных людей. Образно говоря, великий, на мой взгляд, актер Панин, все время играющий злодеев, он в какой-то момент тоже начинает ассоциироваться со злодеем. Человек, который играет Гитлера, тут же ассоциируется с Гитлером – вот это устройство нашей психики, я немного об этом расскажу. И расскажу о том, что бренд, если мы говорим о человеке, а, безусловно, Ксения Собчак, помимо того, что это блондинка, которая сегодня не очень хорошо выспалась, потому что летела всю ночь к вам, и у нее какая-то своя личная жизнь, ей кто-то там эсэмэску написал или написала, и она радуется и не радуется, – это человек. И есть еще бренд. Бренд – это компания, на которую работают люди, агенты, визажисты, стилисты, редакторы программ. То есть это достаточно большой бизнес, в который включены многие люди. Это бизнес под брендом Ксения Собчак. Но это совершенно не значит, что кто-то другой сегодня не является брендом. Я считаю, что живая и здоровая конкуренция – это двигатель любого бренда. Поэтому чем больше будет таких людей, которые смогут представлять нечто больше, чем просто человеческую позицию, а будут себя каким-то образом позиционировать или являться брендами, – тем лучше. Это хорошо.

— Вы участвовали в выборах…

— В выборах я участвовала? Это новая для меня информация.

— Вы были на стороне оппозиции. Почему? Или вы тоже так называемый проект Кремля?

— Я не могу сказать, что я являюсь членом какой-то там оппозиционной группировки или что я в оппозиции. Я высказывала свое мнение как гражданин страны под названием Россия. Высказывала его честно, искренне, и по-прежнему считаю, что свободой слова, свободой выборов в Российской Федерации препираются. Я сама была наблюдателем на этих выборах, я могу очень долго и подробно рассказывать о том, что там происходило.

— Вы проект Путина или нет?

— Я не проект Путина.

— Вы известная личность и за вами постоянно охотятся папарацци, в связи с чем порой происходят скандалы. Один из примеров: Lifenews пишет, что вы недавно напали на журналистов и сломали камеру. Что на самом деле произошло в «Твербуле» в тот вечер?

— Задача желтой прессы – тебя каким-то образом где-то подснять. Я уважаю эту работу. То есть у меня нет проблем и претензий к журналистам «Лайньюс» (так Ксения называет Lifenews. Лайньюс в переводе с англ. означает «лживые новости». – Прим. авт.) или любой другой компании за то, что они это делают. Это люди, и это их заработок. Но я, как человек и как гражданин, имею право защищаться. То есть их задача – прийти, постараться снять меня как можно в более неприглядной позе. Но если я вижу людей, которые снимают мой частный разговор, мое право подойти и попросить удалить эту запись в моем частном заведении. Иначе получается очень странная ситуация, которая случилась у моей подруги на юге Франции. Там достаточно либеральное законодательство и очень часто происходит воровство. Вот какой-то арабский подросток залез к ней в дом и украл ее украшения. Сработала сигнализация, прибыла полиция. И в тот момент, когда прибежала полиция, он, испугавшись, с этими украшениями выпрыгнул из окна. В общем, кончилось все тем, что этот подросток судится с Никой. Он предъявил иск за моральный ущерб – что полиция его напугала – и за физический ущерб, что он подвернул ногу. То же самое сейчас происходит с тем инцидентом, который был. Я сама очень горжусь тем, что внесла свою лепту в то, что Якименко все-таки будет отстранен от своих полномочий. Я имею в виду то, что я сняла его в ресторане «Марио». Но есть огромная разница: я подошла и сделала это прямо, открыто. Взяла телефон, подошла к нему и, глядя ему в глаза, сказала: «Здравствуйте, я хочу взять интервью для журнала GQ. Что вы тут делаете? Ага… что вы тут едите и т.д.». Но это делается в открытую. Я против того, чтобы тебя кто-то подлавливал в твоих личных, частных разговорах и беседах. Если открыто ко мне в любой ситуации подходит журналист или задает любой вопрос – у меня нет никаких на это ограничений. Вопрос в том, что, может быть, я не захочу отвечать. Свобода заканчивается там, где начинается свобода другого человека.

— Раз уж мы говорим о бренде, как вы думаете, почему казахстанские политики бегают от журналистов, совершенно не заботясь о своем имидже? Вы можете дать им какие-то рекомендации, как быть открытыми и приветливыми перед журналистами?

— Вы знаете, этот вопрос очень хороший. Мне он очень понравился. Такая же проблема существует и в России. Я могу сказать как журналист – главная проблема моих интервью, той работы, которую я делаю, в том, что чиновники и высокопоставленные лица не ходят на какие-то журналистские расследования, интервью и т.д. Это происходит не только со мной, это происходит со всеми журналистами. То есть если где-то и появляется какое-то высокопоставленное лицо – это жестко ограниченный формат, заранее продуманные вопросы и полный контроль над ситуацией. На федеральном канале тебя всегда могут подрезать, всегда показать с правильной стороны. Это, к сожалению, такая неотвратимая вещь в закрытом политическом обществе. Так быть не должно. Потому что политик, понимая, что он становится политиком и общественным деятелем, должен понимать, что часть его работы – это не бояться журналистов, не бояться открытых дискуссий, не бояться дебатов. Этого не происходит. У нас обязательно закрытая система, в которой люди в этой властной пирамиде абсолютно отстранены от общества и любой контакт с обществом и журналистами носит строго дозированный и регламентированный характер. Это очень неправильно, на мой взгляд. Я с этим борюсь. Только через СМИ, только через открытый разговор, только через неудобные вопросы мы можем реально понять, кем является тот человек, который нами управляет, и кем является тот человек, который претендует на ту или иную должность. Люди отсеиваются, остаются только самые сильные, умеющие держать удар, умеющие разговаривать с людьми, умеющие вызывать доверие этих людей. Такой системы сейчас в России нет, ее нет и в Казахстане.

— Какому политику вы больше всего симпатизируете в этом плане? Политику, который сумел создать имидж через такую открытость?

— В России? Вот, да, мне подсказывают – Жириновский. Послушайте, но в этом и проблема, единственный человек, с которым в политических реалиях можно более открыто пообщаться, – это Жириновский, который, вы сами понимаете (крутит у виска), у него свои какие-то проблемы и свой избиратель. То есть это такая определенная аудитория людей в разных степенях каких-то психологических сложностей, назовем это так. Но, мне кажется, Михаил Прохоров достаточно достойно вел себя в эту избирательную кампанию: ходил на интервью, общался с журналистами, с людьми. Я не знаю, что из этого дальше получится, но, во всяком случае, это отличалось от того, что главный кандидат не пошел никуда, не общался нигде и не участвовал ни в одних дебатах. Это ненормальная система, понимаете. Я не могу себе представить президента Америки, который за всю избирательную кампанию не участвовал ни в одних дебатах. И для меня это очень большой показатель.

— В мае 2006 года вы организовали молодежное движение «Все свободны». Почему вы его организовали на свои средства и что сейчас с судьбой этого движения?

— Это была одна акция, которую я проводила по памятнику Есенина. Было совершено какое-то злодеяние, кто-то разрисовал его. Мы его отмывали – была такая веселая акция такое одноразовое выступление. Почему я это делала на свои деньги, ну, наверное, потому же, почему сейчас я на свои деньги организовывала лекцию с Леонидом Парфеновым, с Юрием Сапрыкиным. Я ездила по городам перед выборами, общалась с будущими наблюдателями, вела какие-то политические разговоры, дебаты, объясняла людям свою позицию и то, что они могут сделать, какой вклад внести на этих выборах. Я считаю, что помимо того, что я зарабатываю большие деньги, являюсь успешным человеком, есть разные формы того, как ты должен выполнять какой-то свой долг: и благотворительность, и какие-то общественно значимые проекты.